Январь

Двадцать пятый январь заметается серым снегом.
Это возраст, когда мы устали чего-то ждать.
Нам, как правило, остаётся, дай Бог, полвека,
Если брать по мохавским меркам – всего лет пять.
 
Пару лет занимают у нас маршруты,
Приглашение в клуб – нам по нраву такой сюжет.
У меня остается каких-нибудь полминуты,
Если встать на руины шестнадцати этажей.
 
Мой товарищ по банде, мы те, кто привык смеяться
Над пророчеством смерти на пачечках сигарет.
Мы с тобою бросали курить и бухать в семнадцать,
И писали на стенах подвалов, что Бога нет.
 
Это мы – развенчатели мифов о хэппи-энде
И ценители нудных учебников "Кэпитал Сайд",
Поколение ядерных кратеров, посёлка Шейди,
Ядер-колы, «Зета Инвейжн» и Три Дог Найт,
 
Где над каждым десятым нависла корона героя Братства,
Каждый пятый – тот созданный вирусом ВРЭ мутант,
Каждый третий – убийца, не брезгующий злорадством,
Каждый первый – о ком написал Декарт.
 
Каждый сотый вскрывал себе вены в пожухлой ванной,
Каждый тысячный тешил надежду шагнуть с моста.
В каждой девочке грустной – по пачке взрывных ментатов,
Турбопсихо, баффаут – того, что смогла достать.
 
Мы закрыты в пространстве фронтиров, как в прошлом Бродский,
Начинили дешёвым вином пустоту в душе.
Наше стадо настолько привыкло к паршивым овцам,
Что внесло фриковатость в палитру бесценных черт.
 
Мой ровесник и друг, ты частичка того же теста.
Оглянись же вокруг: мы искали совсем не то.
В алкогольном бреду растворяется наше детство,
А по-взрослому нас не научит уже никто.
 
Я – ребенок с пером, что поэтом пока не назван,
Одержимый мечтой воплотить сей коварный план:
Отравить никотиновым дымом своих пегасов
И сложить их холодные трупы к твоим ногам.