Appearance

Mentality

Personal history

Хильда родилась в семье обедневшего аристократа средней руки, который вместо того, чтобы продолжать дело своего рода или находиться при дворе, путём придворных интриг продвигая свою кандидатуру на верхушку власти, распродал — а, может, и попросту проиграл в карты — остатки имущества и подался в странствующие артисты. Не самое благоприятное начало для Драгонспайра, не правда ли? Особенно, когда понесшая от тебя женщина и по совместительству владелица труппы выгнала тебя из неё, оставив с крохотным свёртком в трясущихся от похмелья руках, ровно в тот самый момент, когда глотательница шпаг, подрабатывающая подчас целительницей и повитухой, сказала: у ребёнка странные кости, вряд ли без должного ухода или почти постоянного нахождения при храме она сможет нормально двигаться.
 
Страдать в одиночестве - одно, привычное уж, сколько таких людей ходит по большим дорогам. Но вместе с обузой? Увольте. Вольфганг Штерн любил свою дочь. Так сильно, что в очередной раз променял столь желанную им свободу творчества и вольных дорог на заточение в золотой клетке. В этот раз при дворе одного из влиятельных графов, чей род когда-то был дружен с его не столь влиятельной, но всё же честной и готовой поддержать большого брата семьёй. Дочь его, будучи замужем за карлионцем, привнесла в застаревший, традиционный даже уклад семьи много нового — любовь к искусству и меценатство в том числе.
 
Титул придворного артиста — в по сути своей шута — представлял для отца обузу, хотя бы потому, что за масками и лицедейством, за представлениями из сборной солянки очередной, пусть и привязанной к одному месту труппы, стояли интриги и шпионаж, попытка удержать себя у власти и не ударить лицом в грязь перед инквизицией. То самое, от чего когда-то Вольфганг сбежал, но что вернулось и ударило в спину, больно, до крови, превращая любимое дело в очередную рутину, а исполнение старинных баллад в постоянные перепалки с цензорами. Но такова была цена за содержание больного ребёнка, а позднее — протезы, созданные лучшими артефайсерами.
 
Хильда росла быстро. Ещё быстрее рос её талант в пении и музыке. Взращённая в весьма необычных условиях, в переплетении высшего света и творчества, она мечтала о свободе, своей и отца. Свободе слова в том числе. Вместо этого должна была опускать глаза долу при сыновьях своего благодетеля и в пасторалях воспевать Триединого. Недовольство росло с каждым годом, иногда — с каждым месяцем, возраст и бунтарский нрав давали о себе знать, а рассказы благородной леди Элени о Торговой Империи Карлион, где каждый способен найти приют и занятие по душе, манили сотней возможностей.
 
А отец? Что он. Зачах без свободы, пригвождённый чрезмерными догмами и правилами. Сгорел сам по себе, без вмешательства Инквизиции. По договору с бароном, Хильда должна была продолжить дело родителя, отплатив тем самым за содержание и протезы. По документам, прожить в особняке хотя бы до своего совершеннолетия. На самом же деле счёт был немыслимым, служба при ненавистном дворе особенно в столь юном возрасте медленно превращалась в каторгу.
 
В возрасте шестнадцати лет Хильда решила сбежать через границу вместе со своим возлюбленным, средним сыном благодетеля, но… не срослось. Их план, построенный исключительно на юношеском максимализме и мечтах о лучшей жизни в дороге, раскрыли быстро. Возлюбленного отдали в храм, дабы выбить всё дерьмо из головы, воспитав достойного служителя — а если повезёт и паладина — Триединого, а Хильде приказали сидеть и не рыпаться, вдвое увеличив неоплаченный долг.
 
Сбежать она сумела лишь через четыре года, когда семья оплакивала бесславную, внезапную и крайне мерзопакостную кончину леди Элени. Траур — не самое лучшее прикрытие, аморальное даже, но лучше так, чем всю жизнь горбатиться на человека, благодарность к которому перекрыла пожирающая изнутри едким сарказмом ненависть.
 
По дороге в Карлион, почти землю обетованную, скрываясь от возможного преследования со стороны стражи и гвардии наёмников графа, в одной из множества захудалых деревенских таверн Хильда встретила Сайна, точно такого же беглеца, с которым, так или иначе, решила работать вместе.
 
Одна голова хорошо, а две лучше. Особенно, когда одна из них снабжена рогами, а во второй множество придворных секретов и так и не высказанных из-за цензуры легенд.

Personality

Social